* * *
Я помню Ваши имена,
ни одному не изменяю
и предков наших письмена
по одному запоминаю.
Хватило б сил из древних слов
сложить хоть пару верных строчек!
В наш век, и суетный, и склочный
и это сказочный улов.
Я сочиню Вам сто имен,
произнося, прикрою веки,
в святые книги всех племен
я каждое впишу навеки.
А настоящее скрывать
я буду ревностно и строго,
чтобы его, как имя Бога,
не смели люди называть.
Бабий Яр
Мы живем в страшном мире, живем в страшном мире...
Мы живем в ожиданьи солдатского топота.
Нас застанут в постели ночью, сонными, теплыми,
и отправят за город, и зароют живыми.
По ночам перед сном проверяйте запоры
ваших замков и комнат, шалашей и берлог,
но, искрясь, как гроза, будут щелкать затворы.
Мы живем в ожиданьи - нас застанут врасплох.
Поведут, поведут мимо бань и аптек, и базаров,
мимо спящих домов, чей наступит черед через час,
по известной дороге к извечному Бабьему Яру,
где отчетливы стоны людей, проходивших до нас.
Наше место не здесь, наше место не в этих квартирах -
в них другие вернутся, вернутся другие к утру.
Наше место не здесь, оно там, оно в Бабьем Яру...
Мы живем в страшном мире, живем в страшном мире.
Башмачник, скрипач и портной
Скажи, отчего мне все время мерещится,
как будто живут за моею стеной
три добрых и очень смешных человечка:
башмачник, скрипач и портной?
Скажи, отчего весела их работа?
Пустой кошелек и желудок пустой.
Беседы за рюмкой ведут по субботам
башмачник, скрипач и портной.
О том, как прекрасно, что рвется одежда,
что вечного нет ничего под луной,
что людям нужны несомненно, как прежде,
башмачник, скрипач и портной.
Пусть время прошьет паутинками небо,
нет смысла искать смысл жизни земной,
пока есть работа и толика хлеба, -
решили башмачник, скрипач и портной,
что счастье не в том, чтоб набить свой желудок
и больше иметь, чем имеет другой...
Какие же все-таки странные люди
башмачник, скрипач и портной!
Каморки не очень уютного дома...
Неужто все беды прошли стороной?
Неужто не будет ни войн, ни погромов,
башмачник, скрипач и портной?
* * *
Да будет неподсуден непослушный,
когда придет в России черный год!
Достанут с запасных путей теплушки,
чтоб погрузить усталый мой народ
и выбросить туда, в чужие дали,
в чужие страны - к черту на рога,
раз вовремя домов не покидали,
как будто жизнь была не дорога.
Да будет неподкупен невиновный,
как на груди пришитая звезда!
Когда с железным скрежетом зубовным
погонят от перронов поезда,
разъединяя силу и бессилье,
огонь и камень, армию и сброд -
с народом, ожидающим Мессию,
идущий на распятие народ.
Да будет всем даровано прощенье,
а выжившим - прощение стократ!
Да будет наказанием прозренье
не ведавшим от века, что творят!
А ну-ка, выходи на перекличку
и не кручинься, - душу не убьют,
а плоти совершенно безразлично,
в какой земле найти себе приют.
Сотворение Человека
Бог сотворил Адама или Дух,
непостижимый Дух, Себе подобный?
И робко, словно в зеркало впервые
наедине с собой, Он заглянул
и вздрогнул, в нем увидев отраженье,
и оттолкнул его... И зеркало разбилось
на множество осколков - в каждом
мгновенно отразился Бог.
Но отраженья стали искривляться,
тем самым искажая суть
Создателя Вселенной. И, оскорбленный,
отвернулся Бог и прочь пошел.
Тогда в осколках отразился Мир,
что создан был Всевышним. Но части,
отраженные в частицах, суть Мира
искажали так, что невозможно
было их соединить.
А Дух, что создан был Всевышним,
ни жив, ни мертв, раздробленный на части,
то молится, то проклинает Бога,
то бьет осколки об осколки,
и странный звон их превращается в слова,
не создающие другого мира,
но смыслом наполняющие Вечность.
Шуламифь
- А живу я, огромную цену за жизнь заломив,
и всегда не доволен собою.
Потому я оставлю тебя, Шуламифь,
чтоб почувствовать власть над судьбою.
Я как будто бы царь в этой древней стране,
слишком щедро я Богом одарен:
полземли повелителя ищет во мне,
чтобы вдоволь настроил пекарен.
Погляди, как для Храма везут доломит
и в бессмертный народ превращается племя...
Потому я оставлю тебя, Шуламифь,
что с тобой я не слышу как движется время.
Да, конечно, я знаю, что будет полынь
пробиваться сквозь стены, которые рухнут.
Зов горячего ветра синайских пустынь
будут переводить как томление духа.
Но не всякая жизнь сквозь шуршанье олив
в изначальное Слово вплетается слогом.
Потому я оставлю тебя, Шуламифь,
чтобы вынести все, что даровано Богом.
И страна превращается в пепел и хлам,
если сеятель думает только о хлебе.
Но десницей моей воздвигаемый Храм
троекратно сожжен отражается в небе.
И безвестный пророк - сочинитель молитв
все от ветра берет и бросает на ветер.
Потому я оставлю тебя, Шуламифь,
что увидел в любви воплощение смерти...
Исход
Тридцать дней пути выпало душе.
В Книгу Бытия внесены слова:
из земли Харран до горы Вефиль
между двух камней мертвая трава.
То ли ветер, то ли эхо,
что пустыня, что дорога:
трудно встретить человека -
можно встретить Бога.
Сорок лет пути выпало душе,
а не хватит сил - не поможет Бог.
В землю Ханаан из земли Гошем
бывшему рабу нет других дорог.
От могилы до могилы
все песок сухой и серый...
Разве не хватает силы -
не хватает веры.
Выпал путь душе в две тысячи лет.
Сколько есть земли у Тебя, Господь?
Столько раз душа износила плоть...
Из какой страны новая щепоть?
Где начнется путь обратный,
самый долгий, самый длинный,
чтоб в земле обетованной
стать Господней глиной?
_____________________________________________________________________________________
Интернет-вариант нотного сборника песен и стихов Юрия Лореса "Пока горит огонь", включающий в себя тексты и аудиозаписи, находится здесь: http://www.loressongs.narod.ru/